Коллекции петербургского музея, относящиеся к арктической зоне, — а это десятки тысяч предметов — без преувеличения можно назвать сокровищницей народов Крайнего Севера
Люди одного огня
Арктические коллекции музея сегодня включают около 30 тыс. предметов и продолжают пополняться. «На постоянно действующей выставке «Арктика — земля обитаемая», которая открылась в 2016 году к Международному культурному форуму и будет открыта по меньшей мере до 2023 года включительно, представлены экспонаты по 16 арктическим народам сибирского региона, а также по локальным группам русских (поморы), коми, карелам, саамам», то есть по народам арктической зоны РФ, рассказала заведующая отдела этнографии народов Сибири и Дальнего Востока Валентина Горбачева.
«Здесь столько удивительных не просто предметов, а идей, которые будоражат и обескураживают любого человека, и даже не каждый специалист знаком с такими вещами», — отмечает экскурсовод Елена Федорова. Почти полтора десятилетия она рассказывает посетителям не только об уникальных экспонатах музея, но, прежде всего, о смыслах, которые за ними скрываются.
«Здесь такое место, любимое экскурсоводами», — говорит Елена, остановившись у раздела с огромным фотопанно, с которого одновременно с опаской и интересом смотрят маленький мальчик в меховом комбинезоне и его родители у очага с котелком. Изображение составлено дизайнером из двух снимков — старого (женщина и очага) и современного (ребенок у спального мехового полога в жилище чукчи яранге). «Очень сильная волна ощущений обычно накатывает, когда мы смотрим на фотографию. Она позволяет нам почувствовать, что эти традиции — если не все, то ключевые — сохранены и сегодня», — отмечает она.
Северные семьи с давних пор называют «людьми одного огня». За века у коренных жителей Севера, причем разных народов, сложилось особое отношение к огню — как к самому важному в жизни человека. Из поколения в поколение они передают легенду об Огненной старухе, или Хозяйке огня.
«Давным-давно жила молодая женщина. Она сидела в своем чуме, помешивая что-то в котелке над огнем, хотела сына своего накормить, — пересказывает старинный сюжет Елена, вновь обращаясь к фотографии. — Огонь горел ярко, как вдруг одна искра взлетела вверх, упала на мальчика, обожгла его, и он заплакал. Женщина рассердилась и в ярости разбросала головешки в очаге».
Огонь сразу погас, стало холодно, темно, не смогла она пищу готовить. Огонь в очаге разжечь снова не получалось, как ни старалась.
«Тогда побежала женщина в чум к соседям за огнем: только зашла — и там огонь погас. В ужасе бросилась она к своей старенькой бабушке на окраине селения. Та ей сказала: «Что же ты наделала?! Ты обидела Огненную старуху! Пойдем, посмотрим, что ты натворила». Придя к внучке и заглянув в очаг, бабушка увидела маленькую старушку: глаза у нее горят как огонь, сама она злая-презлая. Стала бабушка упрашивать ее вернуть людям огонь, та — ни в какую. Но к вечеру поставила условие: «Я верну вам огонь, только пусть внучка отдаст мне самое дорогое — сына, из его сердца добуду пламя». Пришлось женщине согласиться, иначе погибли бы все дети селенья. Только это произошло — огонь вспыхнул, а мальчик тотчас исчез и больше его не видели».
Брутальные игрушки и незаурядные способности
Среди экспонатов, рассказывающих о воспитании детей на арктических просторах, колыбель из оленьего меха, украшенная красной тканью, разноцветным бисером и рядами металлических пуговиц, кажется самым понятным по своей функции.
«Это эвенкийская колыбель конца XIX века. Она принадлежала семье местного князя и переходила из поколения в поколение», — рассказывает Елена. Ярко-красный оттенок сукна — символ витальной энергии и защита человека от злых духов, которые, по поверью, не выносят ничего яркого, блестящего, шумного, потому что мир, где они якобы обитают, лишен этих характеристик. «Когда эти духи приходят в мир людей и сталкиваются с такими предметами, они их боятся и человеку не вредят, потому предметы считаются оберегами», — поясняет она.
Бисер был излюбленным материалом для украшения женских и детских вещей на севере Сибири, его обычно покупали на ярмарках. Колыбель украшена множеством пуговиц: с якорями и похожих на монеты.
«Металлические пуговицы до сих пор очень популярны в Арктике. Сейчас они не так, может быть, осмысляются, как прежде, — не как магический предмет, а как ценная вещь. Это чуть ли не валюта, которую можно обменять на еду или вещи», — говорит собеседница.
Рядом лежит детская погремушка. «Она современная, — сразу поясняет Елена. — Сделана из копыт оленят. Представляете, младенец лежит в колыбельке с такой брутальной игрушкой?» Тут же неподалеку — аккуратно расставленные не то пробки, не то зубы гигантского животного.
«Это игра для детей постарше. Здесь представлены кости оленя: фаланги и надкопытные. Косточки расположены в виде аргиша — оленьего каравана. Наверняка в воображении возникнет сцена перекочевки: впереди стадо оленей, позади люди едут в санях», — рассказывает она, добавляя, что так играли не только «при царе Горохе». Дети оленеводов и сейчас таким образом осваивают занятие взрослых.
Традиционные игры детей на Севере во многом указывают на их незаурядные способности. Может ли обычный ребенок лет семи взять аркан, поймать им оленя и поставить животное в нарты?
«Там с двух лет мальчик тренируется это делать: набрасывает аркан сначала на колышки, воткнутые в землю или в снег, затем на рога оленя, лежащие на земле или — опять же — воткнутые в снег, потом уже на самого оленя — бегущего», — рассказывает Елена.
Еще одна из детских задач, закрепленных в традиции, — помогать старшим спасать оленей от беды, которая в летнее время досаждает и животным, и людям в тундре и вынуждает их перемещаться с места на место, — кровососущих насекомых.
«Налобники с кисточками помогают оленю уберегать глаза от проникновения этих существ, — продолжает Елена. — А они нещадно кусают. Слепни и оводы откладывают яйца под шкуру, вызывая у оленя довольно мучительное состояние. Взрослые оленеводы или родители собирают личинки слепней, складывают их на расстеленную оленью шкуру и просят детей уничтожить эти личинки, раздавив их ножом».
Мех, карты и калории
«Эх, поменяли ремень у нашего оленевода, — отмечает Елена, показывая на фигуру в ярко-синей мужской рубахе поверх меховой малицы с красным орнаментом и кожаным поясом. — Это статусный наряд, дорогой. На Севере сукно — дорогой материал, и только зажиточный человек мог позволить себе такую одежду. [Традиционный] пояс как ключевой элемент мужского костюма здесь есть, но прежде был очень забавный — с костяными накладками, с вырезанными мастями карт: бубны, крести, черви, пики». Такое украшение пояса напоминало об одном из самых популярных развлечений в тундре. «Они пасут оленей и — что там еще делать? Два занятия нормальных людей — в карты играть и в шахматы. Интернета там нет, естественно, в планшетах и телефонах там никто не сидит. По умению играть в шахматы они гроссмейстеров мировых обыграли бы точно, — заверяет Елена. И тут же вспоминает: — «Пояс был еще розовым женским лаком для ногтей покрашен — для пущей красоты. Очень эффектная вещь».
Одежду из ткани, которую обычно покупали у русских купцов, на Севере носили в летнее время. Зимой — всегда суровой и продолжительной — носили одежду из шкуры промысловых животных. Нганасаны и энцы, охотившиеся на диких оленей, носили совик — одежду глухого покроя с капюшоном, оставлявшую открытым лишь лицо. Бывало, у осваивавших Сибирь русских путешественников их фигуры, увиденные издали, вызывали ужас, в своих дневниках они писали о встрече с безголовыми существами.
Женская зимняя одежда у ненцев, хантов, нганасан и энцев традиционно была распашной — таким образом она позволяла женщине выполнить ее главное назначение — родить ребенка и накормить его молоком. Шуба могла служить одновременно и верхней, и нательной одеждой.
«У сибирских автохтонов, у арктических обитателей вообще другой теплообмен, — поясняет Елена. — Они концентрируют тепловую энергию и очень хорошо переносят низкие температуры, при этом очень калорийно питаются, употребляя много жира. У них рацион традиционный мог быть порядка 11 тыс. калорий, потому что все это превращается в энергию и они таким образом греются. Лишний вес почти не накапливают. Вы видели когда-нибудь чукчу или коряка с избыточным весом? Не бывает такого».
Очень современным из-за своей продуманности и функциональности кажется детский комбинезон из пятнистого меха — цельный, с прорезями для ручек на рукавах и с большим капюшоном.
«Этот костюм сшит в той традиции, в какой и прежде детей одевали. Он из шкуры олененка, и в нем малыш — сам как олененок, — рассказывает Елена. — Мы вспоминаем о магическом, очень архаичном родстве оленя и человека. Даже ушки с головы оленя сохранились на капюшоне, и пуговки пришиты, словно оленьи глазки».
Еще одна конструктивная деталь — клапан в задней части комбинезона. «В этом месте между ножками пропускали специальный мешок, как современный подгузник, и наполняли его разными гигроскопичными материалами — сфагнум-мох, пудра из высохшего дерева», — объясняет собеседница.
Чудодейственный рог
Русские люди обычно ездили на холодный Север за ценным сырьем — мехом и мамонтовой костью, взамен они привозили табак, алкоголь, огнестрельное оружие, спрессованный крупнолистовой чай.
«За плитку такого чая чукчи щедро платили — давали двух взрослых жирных оленей-самцов. Его можно ножичком настрогать, заварить. Крепкий напиток получается», — рассказывает она.
Мамонтовую кость добывали в Арктике на протяжении столетий (сегодня этот промысел — вне закона), в условиях вечной мерзлоты она прекрасно сохраняется. Часто ее обнаруживают в размывах берегов рек, даже без специальных поисков. Средний бивень весит около 100 кг. Поскольку у животных, которые окружали людей, таких костей не было в помине, их мифологизировали. Считалось, что это огромный слоноподобный зверь с мощными бивнями, подземное существо, прокапывающее ходы под землей.
«Со временем бивни мамонта предприимчивые русские поморы стали продавать как рога единорогов — и от мужской немощи они помогают, от лихорадки и всякого разного. Стоили дорого», — отмечает собеседница.
«Пообщаться» напрямую
Старинное поморское промысловое судно — карбас, или арктический лимузин, — чукотские нарты, ненецкое святилище из костей и черепов животных или сапоги зверобоев из кожи нерпы — эти и многие другие артефакты на выставке наглядно воплощают в себе архаику сохранившихся ныне традиций. Все экспонаты привезены из мест их непосредственного бытования.
«У наших музейных гостей есть возможность увидеть эти подлинные предметы в достаточно близком контакте. Это совершенно удивительный и уникальный момент, когда человек приходит к нам в музей и не в интернете смотрит на них с экрана, а общается с ними напрямую», — отмечает Елена Федорова.
Александра Подервянская, ТАСС