В октябре Комитет Госдумы по делам национальностей рекомендовал нижней палате российского парламента принять в первом чтении законопроект о новой системе учета представителей коренных малочисленных народов России, сообщает портал «Арктика-инфо«.
Этот закон напрямую касается более трехсот тысяч жителей нашей страны. Ожидается, что ГосДума примет его уже до конца этого года, и у ненцев, хантов, эвенков и представителей других коренных северных народов появится возможность беспрепятственно получать положенные им по закону льготы в полном объеме. В том числе – по-прежнему выходить на пенсию в 50-55 лет.
О том, зачем для коренных северян принимать новый закон, и как тундровики воспринимают новую волну освоения Севера – в интервью «Арктика-Инфо» с инициатором этого законопроекта, депутатом ГосДумы, президентом Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации, заместителем председателя Комитета по делам национальностей Григорием Ледковым.
Нельзя в Арктике поспешно действовать
-Вы начали работать в ГосДуме еще с предыдущего созыва — с конца 2011 года. Насколько за это время изменилось отношение российского государства к Арктике?
— Тогда и в России, и в Государственной Думе информация об Арктике была одна – никакая. О том, чем на самом деле живет этот огромный регион, в Москве мало кто представлял. И даже ходили разговоры о том, что надо «оптимизировать» все северные надбавки за работу на Крайнем Севере.
Сейчас все кардинально изменилось. В Арктике началась активная практическая жизнь. Пошли крупные индустриальные проекты – «Ямал СПГ», второй-третий заводы по сжижению газа на Ямале, Северный широтный ход.
Для того, чтобы управлять этими процессами, появилась государственная комиссия по развитию Арктики, которая вместе с Ассоциацией полярников сделала очень хороший законодательный задел. Сейчас функции непосредственного управления закреплены за Минвостокразвития и там уже появились чиновники, которые занимаются непосредственно Арктикой.
То есть в масштабе государства выстраивается, в том числе законодательно, долгосрочная стратегия по отношению к этому макрорегиону, развитие которого дает мощный толчок развития всей стране.
-Но при этом Вы достаточно жестко критиковали разрабатываемый сейчас правительством законопроект о поддержке инвестиционной деятельности компаний в Арктике…
-Еще в 2013 году Министерство регионального развития предлагало в рамках разработки общего закона об Арктике допустить изьятие земельных участков, вводить внешнее управление целыми муниципалитетами, создавать проектные офисы на этих территориях, допустить туда иностранную рабочую силу и так далее. И уже тогда мы все – от Мурманска до Чукотки, настаивали, что в Арктике так делать нельзя. Нельзя понижать в этом процессе статус органов госвласти и муниципалитетов, и отодвигать людей на местах от принятия решений.
Но сегодня мы видим уже восьмую попытку протолкнуть эти идеи. Уже и закон-то этот переименовали. Теперь нам говорят, что это закон не об Арктике, а только о предпринимательстве там. Но в том варианте закона, который депутатам ГосДумы презентовали в конце весенней сессии, к сожалению, мы видим те же формулировки, что и шесть лет назад. Ну и добавили еще, что федеральному центру предлагается отдать регуляцию инвестпроектов с объемом вложений уже от 500 тысяч рублей. Представляете, что это такое! Полмиллиона рублей – это любой сельхозкооператив, ферма, мало-мальская стройка – всем этим проектам предлагается давать старт через эти мудреные механизмы принятия решений.
-Через Москву?
-Да. И мы прекрасно отдаем себе отчет, что это огромный «минус» для людей и для органов госвласти у нас на местах. Я думаю, что все северяне меня понимают и поддерживают. Самый лучший проектный офис, лучший управляющий орган – это существующие механизмы управления в Арктике. На Ямале, например, это правительство Ямало-Ненецкого автономного округа.
Правительство Ямала сейчас ведет мощнейшие проекты мирового масштаба — мосты строит, морские порты, заводы по сжижению газа. И как нашим муниципалитетам оставаться в стороне от этого процесса? Как им поддерживать инфраструктуру? Я сам четыре года работал главой северного поселка Гыда, я знаю, что это такое. И я убежден в том, все инвестпроекты в Арктике должны быть только с участием субъектов федерации и для развития субъектов федерации. Потому что мы там живем, и новые индустриальные проекты должны быть только в «плюс», а никак не в «минус» территории.
-Вы много ездите, общаетесь с коренными северянами. Как тундровики относятся к новому этапу освоения Арктики?
-Когда была первая волна освоения, трубопроводы строили в тундре в 70-х годах прошлого века — это одна история. В 90 – х годах было очень много моментов, когда не понимали друг друга. Но сегодня многие вещи прямо оговорены в законах: проведение общественных слушаний, учет мнений коренных, их фиксация. И в тех местах, где общественное движение и ответственность компаний на высоком уровне, есть много положительных примеров. Когда, после переговоров с оленеводами, компания вместо 30 кустовых площадок ставит 11-15, потому что остальные делает методом наклонного бурения. Или проходит реку наклонным бурением вместо того, чтобы, как раньше, проложить дюкер… Да, это ей выходит несколько дороже, но зато улучшается моральный климат и процесс взаимодействия с местными жителями.
— Что сейчас наиболее волнует тундровиков?
-Оленеводов, в первую очередь, беспокоит сокращение пастбищ. И под промышленное развитие в том числе. Сейчас много говорится о перевыпасе, о том, что нужно управлять маршрутами кочевья оленеводов…Но оленеводы кочевали по тундре тысячу лет. И мы то хотим, чтобы у них сохранилась возможность вести свое настоящее дело, обеспечивать будущее, занятость. Налоги, опять же, люди платят, дают продукцию на свой рынок.
Сейчас каждая компания, например, для своих проектов создает свою систему трубопроводов и делает свой зимник. И мы сейчас поднимаем вопрос, чтобы несколько компаний, работающих поблизости, создавали единый трубопроводный коридор, один зимник и единый вахтовый поселок. Таким образом мы снизим нагрузку на оленеводческие пастбища.
Людей также беспокоит хранение отработанных буровых отходов. Эти вещи в тундре оставлять нельзя. Климат меняется, может быть потайка, и эти отходы могут уйти в почву и озера, и все отравить. Поэтому надо регулировать современные экологические технологии, и приводить их в единую систему. Это государственная задача.
Беспрецедентная поддержка
-Как изменилась система господдержки коренных северян?
-Мерам господдержки коренных северян в России – 70 лет. Нигде в мире такого нет. Еще 30 лет назад один оленевод был так обеспечен государством, что кормил всю семью, весь род свой, и еще много оставалось. На каждый килограмм сданного мяса он получал много-много мер господдержки. И традиционные отрасли хозяйствования коренных северян были очень рентабельны. Благодаря этому люди не исчезли из тундры.
Но когда 20 лет назад из паспорта исчезла строка «национальность», то многое пошло в «минус». Например, пробегает какая-то дичь в тундре возле оленевода – он, по традиционному укладу, может ее добыть. Но если при этом у него нет специального штампа в охотничьем билете, то он – браконьер. А механизма, чтоб поставить такой штамп, в российском законодательстве нет сегодня.
Или взять рыбалку. Это такое же традиционное занятие коренных народов, как и охота. Но для того, чтобы получить квоту на вылов, коренной северянин сейчас должен только раз в году в определенный период времени написать заявку машинописным текстом с таким-то интервалом, с такой-то запятой и кучами других условий, и направить ее на рассмотрение. Ну он и пишет, а ему в ответ через полгода приходит ответ — вы не там запятую поставили, или ручкой написали. Короче – у вас ошибка и рыбы вам не будет в этом году. И все – гуляй…А что ему есть-то? Чем семью кормить? Беззащитный человек выходит на реку, а к нему подъезжают пограничники, РОВД и говорят «у тебя бумажки нет, значит, ты не коренной, а браконьер…». А люди не хотят быть браконьерами. Они просто хотят кушать и жить своей традиционной жизнью.
-С этим и связана Ваши инициатива создать специальный государственный реестр представителей коренных малочисленных народов России?
-Да. Если нет строки в паспорте, то нужно что-то иное, удостоверяющее принадлежность человека к коренному малочисленному народу, и значит – его право на свободный гарантированный доступ к биоресурсам и вообще, ко всей системе государственной поддержке коренных северян. Потому что в законах об охоте и рыбалке все красиво написано, но по факту люди не могут сейчас этим пользоваться.
-А много желающих остаться жить в тундре?
-В разном субъекте федерации по разному. Многое зависит от статуса господдержки коренных. На Ямале, например, субсидия из окружного бюджета на килограмм сданной оленеводом продукции одна из самых высоких в Арктике. И это большой плюс. Этим способом можно жить в тундре и обеспечивать свои семьи. Но вот возьмите молодого коренного… Он же видит, что сейчас коренных каждый день на реке ловят, штрафуют и говорят им, что они — браконьеры. За маленькую куропатку или щуку, которая не ограничена к вылову… И они понимают, что, если вести традиционный образ жизни, то есть риск оказаться браконьером. А они не хотят быть браконьерами! И если мы эти препятствия уберем, то люди это оценят и для них это будет большим стимулом вести традиционный образ жизни.
-Как встретили эту законодательную инициативу?
Мы проехали по всей России, убедили всех, докладывали об этом президенту России. Он и дал поручение создать систему государственного учета коренных народов России и соответствующий реестр. Тогда государству будет понятно, кому, сколько и где дается господдержка. Чтобы не было перегибов и злоупотреблений.
Этот реестр станет «ноу-хау» мирового масштаба. У североамериканских индейцев, например, есть система вождей, которые ведут учет своих людей, и система корпораций. Но между ними есть конфликтность. У нас же уже на старте формирования этой системы будет учет мнения самих коренных народов и каждого человека. Муниципалитеты, органы власти субъектов федерации – они все включены в систему этого госучета, и будут иметь соответствующие полномочия. Сам учет будет вестись на федеральном уровне.
-Сейчас у каждого субъекта федерации – свои правила?
-Можно и так сказать. 20 лет вся нагрузка и вся заслуга были на уровне органов госвласти субъектов федерации. Все законы, которые за это время были приняты на Камчатке, в Хабаровске, на Ямале, в Югре о языке, культуре, оленеводстве, о национальных общинах – они все регулируются и финансируются за счет региональных программ, и на это тратятся государственные бюджеты субъектов федерации. Благодаря этому живо северное оленеводство, есть рыбаки и охотники, и коренные могут себя чувствовать как раньше.
Но сейчас мы говорим о том – и многие мои земляки в Мурманске, на Чукотке, на Ямале меня поддержат, что арктические регионы оказывают господдержку коренным только в рамках своих полномочий. И у них нет полномочий обеспечить беззаявительный принцип пользования биоресурсами, наделить коренных земельными участками без аренды, охотничьими ресурсами. Обеспечить их пораньше пенсиями. Все это – федеральный уровень, на котором мы сейчас и решаем эти вопросы.
Создание реестра коренных народов – это беспрецедентно в мировой практике. Пенсионная реформа – это тоже беспрецедентно. Пенсионный возраст в Росси увеличен. Но оленеводы и рыбаки в нашей стране по-прежнему будут иметь право выходить на пенсию в 45-50 лет, а коренные северяне, в целом – в 50-55 лет. И реестр им в этом как раз поможет. Не надо будет ходить по судам и доказывать, что ты – ненец, или эвенк. Информация из госреестра коренных малочисленных народов автоматически будет передаваться в пенсионный фонд и другие государственные учреждения.
-Не секрет, что арктические территории России сильно различаются по уровню социально-экономического развития и благосостояния их жителей, в том числе – коренных северян. Сейчас возникают разные идеи, как уменьшить эти диспропорции. Что Вы об этом думаете?
-Да, Ямал, например, с этой точки зрения, компактный – он целиком входит в Арктическую зону РФ как субъект федерации. Или Чукотка, Мурманская область. А взять, например, республику Коми. Это огромная республика с южными городами, в которой в арктическую зону входит только Воркута. И в любом случае весь бюджет Коми будет уходить на юг. Таймыр в огромном Красноярском крае все равно будет финансироваться по остаточному принципу. В Якутии тоже самое. В субъектах федерации, которые в Арктике находятся лишь «частично», всегда найдется куча жизненных необходимостей, которые надо будет решать не на севере, а на юге.
Поэтому надо очень крепко думать о дальнейшем административном устройстве Арктической зоны Российской Федерации. Но при этом уже сейчас необходимо увеличивать прямое целевое финансирование арктических территорий нашей страны.
СПРАВКА
Закон о системе учета представителей коренных малочисленных народов России призван облегчить получение их представителями положенных им преференций, а также упростить деятельность государственных и муниципальных органов власти, которые отвечают за предоставление таких льгот.
Для того, чтобы подтвердить свою принадлежность к коренному малочисленному народу, достаточно будет один раз в жизни написать заявление в Федеральное агентство по делам национальностей (ФАДН) и предоставить один из документов, подтверждающих национальность: свидетельство о рождении, о заключении брака, документ советского периода, где есть такая запись и т.д.
Законопроект подготовлен ФАДН по инициативе заместителя председателя Комитета Госдумы по делам национальностей, президента Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока РФ Григория Ледкова
Беседовал Вадим Пономарев «Арктика-инфо»